На гербе Австралии изображены не хищные лев и орел, а мирные кенгуру и эму. Причина не только в том, что последние являются австралийским эксклюзивом — на других континентах не водятся. Главное — ни страус, ни кенгуру не умеют ходить назад: чтобы двинуться в обратном направлении, они должны развернуться и снова пойти вперед. Неумение отступать — главная черта австралийцев, или оззи, как они себя называют.
Отведать мясо льва или орла вам вряд ли где-нибудь доведется, а вот кенгуру или эму — пожалуйста, подают во многих австралийских ресторанах. Экзотическими блюдами можно наслаждаться даже на 300-метровой высоте, откуда открывается головокружительный вид на Сидней. Девиз вращающегося ресторана, что расположен на вершине Сиднейской Башни: «все, что можешь съесть». Да разве усидишь за столиком, уминая деликатесы, когда пейзаж за стеклом меняется ежеминутно: плывут скверы, фонтаны и памятники, скользят улицы, площади и перекрестки, едут крыши сиднейских небоскребов. Не знаешь, за что хвататься — то ли за камеру, то ли за вилку.
На гербе Австралии изображены не хищные лев и орел, а
мирные кенгуру и эму. Причина не только в том, что последние являются
австралийским эксклюзивом — на других континентах не водятся. Главное — ни
страус, ни кенгуру не умеют ходить назад: чтобы двинуться в обратном
направлении, они должны развернуться и снова пойти вперед. Неумение отступать —
главная черта австралийцев, или оззи, как они себя называют.
Отведать мясо льва или орла вам вряд ли где-нибудь
доведется, а вот кенгуру или эму — пожалуйста, подают во многих австралийских
ресторанах. Экзотическими блюдами можно наслаждаться даже на 300-метровой
высоте, откуда открывается головокружительный вид на Сидней. Девиз вращающегося
ресторана, что расположен на вершине Сиднейской Башни: «все, что можешь
съесть». Да разве усидишь за столиком, уминая деликатесы, когда пейзаж за
стеклом меняется ежеминутно: плывут скверы, фонтаны и памятники, скользят
улицы, площади и перекрестки, едут крыши сиднейских небоскребов. Не знаешь, за
что хвататься — то ли за камеру, то ли за вилку.
Охватив взглядом весь Сиднейский залив, начинаешь
разбираться в его хитросплетениях. Нужно только усвоить принцип: если рукав
узкий — он называется Bay, если широкий — Harbour, если имеет полукруглую форму
— Cove. Город разбросан на холмах, обступивших извилистые, утопающие в зелени
берега. Из небоскребов состоит только Сити, деловая часть, где располагаются
офисы, бизнес-центры, страховые компании, банки. Но жить оззи предпочитают в
собственных, увитых плющом особняках, с подземными гаражами и бассейнами. Земля
здесь дороже строения, которое стоит на ней — поэтому размером участка
определяется цена всего владения, и за лужайкой ухаживают так, будто траву
подстригает не садовник, а парикмахер.
Водные такси, челночные паромы, маршрутные суда в Сиднее —
такой же обычный вид общественного транспорта, как автобусы и трамваи. От
центрального причала Circular Quay каждые две—три минуты отчаливают
многопалубные корабли, речные травмайчики и колесные пароходы. Два раза в день
проплывает старинный парусник — копия одного из тех одиннадцати, что вошли в
Сиднейскую бухту в далеком 1788 году.
В те времена в доброй старой Англии наказывали за малейшую
провинность, жестоко карали даже за кражу носового платка. Куда было девать 120.000
скопившихся в стране преступников? Америка провозгласила свободу и перестала
принимать британских бандитов. Тогда королевский дом обратился к русской царице
с просьбой отдать Крым под заселение английскими заключенными — но императрица
Екатерина Великая тоже отказалась. Видимо, посчитала, что ей достаточно Сибири.
Тогда и возникла идея сплавить уголовников в Австралию, открытую 18 годами
ранее доблестным капитаном Куком.
Cухие цифры не расскажут о жутких условиях 250-дневного
перехода. Прикованные цепями несчастные получали по полгаллона (около 2 литров)
пресной воды на неделю, гнили в душных трюмах, жевали обрыдлую солонину,
прикрывались тряпьем. Имена всех 950 каторжников, приплывших на кораблях
«Первого флота», были выведены на свитке рукой корабельного писаря. Нынче копии
этого списка украшают стены домов настоящих оззи — праправнуки арестантов
гордятся своим «аристократическим» происхождением.
Англичане снарядили 2 военных конвоя, 5 плавучих тюрем и 4
«Ноевых ковчега», забитых различной живностью: коровами, быками, свиньями,
индюками, баранами, гусями — на развод, каждой твари по паре. Когда один
заключенный украл кролика, его избили до полусмерти, но через несколько
десятилетий кролики расплодились и чуть не сожрали Австралию. Согласно
геометрической прогрессии, пара кроликов за четыре года дает потомство числом
около миллиона. До сих пор оззи ведут неравную борьбу с ушастыми зверьками.
Австралийский союз — федеральное государство в составе
Британского содружества. Главой государства является королева Елизавета Вторая,
представленная генерал-губернатором, которого она назначает по рекомендации
австралийского правительства. Это отнюдь не означает, что Австралия зависит от
Великобритании. В начале 80-х годов австралийцы сделали государственным гимном
песню “Вперед, прекрасная Австралия”, а “Боже, храни королеву!” теперь
исполняется только во время пребывания Елизаветы Второй в своих австралийских
“владениях”. Когда в 1999 году на референдум было внесено предложение
провозгласить республику, большинство австралийцев высказалось за сохранение
монархии.
Австралийские деньги (AUD) не похожи ни какие другие в
мире. Купюры сделаны не из бумаги, а из тонкого пластика, они не ветшают, не
горят и не рвутся. При большом желании банкноту можно только растянуть, но от
этого ее достоинство не увеличится. На каждой купюре сделана дырочка в форме
листочка или ящерки — тоже из пластика, но прозрачного, позволяющего смотреть
насквозь. Говорят, такова традиция. Первое время в Австралии рассчитывались
ромом, и только в 20-е годы XIX века здесь появились настоящие деньги: из
Испании завезли десять тысяч медных монет. Их было недостаточно, поэтому
пришлось в каждой монете выбить дырку и провозгласить кружок-серединку мелкой
разменной монетой, а оставшийся «бублик» — крупной. Последний так и назывался:
Holey Dollar — «Дырявый доллар».
Страна, выросшая из криминала и основанная как колония для
заключенных, стала одной из самых цивилизованных и доброжелательных. Здесь
никто никуда не спешит, здесь не слышно криков и ругани, здесь всегда
чувствуешь себя в полной безопасности. С первого дня в душе человека, попавшего
в Австралию, воцаряется полный покой. Может быть, оттого, что вечерние улицы
Сиднея наполнены звуками природы: шумом океанской волны, криками чаек, шелестом
пальм.
Единственный квартал, где с наступлением темноты жизнь
начинает бить ключом, где ревут моторы «харлеев», а из распахнутых дверей
разносится рок-музыка, называется Кингс-Кросс.
Помимо ночных клубов можно спокойно гулять по сувенирным
лавкам — благо на Кингс-Кроссе они работают допоздна. Выбор богат: бумеранги,
плюшевые кенгуру, футболки с рисунками аборигенов. Лучше всего расходятся
карты, в центре которых изображен большой континент Австралия, а по краям, в
перевернутом виде, прочая мелочь — маленькие и непривычно искаженные Америка,
Европа, Азия. С точки зрения оззи, мир именно таков, и тут нечему удивляться —
по площади Австралия сравнима с США (без Аляски) и лишь чуть-чуть уступает
Европе. Кстати, у этой, внезапно обнаруженной земли, сначала не было иного
названия. На картах писали: «Новая Голландия», «Новый Уэлльс», «Ботани
Парадайз», «Терра Инкогнита». Только в начале XIX века мореплаватель и ученый
Мэтью Флиндерс предложил назвать новый континент «Австралия», что в переводе с
латыни значит «Южная страна».
По утрам на сиднейских набережных разминаются тысячи людей.
Оззи очень озабочены здоровьем, и это проявляется на каждом шагу. Даже на улице
курить можно не везде — только в специально отведенных местах. После работы
принято заниматься фитнесом, шейпингом, бодибилдингом, а по выходным дням —
парусным спортом или верховой ездой. Во многих домах имеются собственные
конюшни и стоянки для яхт. Что касается еды, то еще недавно в китайских
ресторанчиках было не протолкнуться — соя и рис считались самыми полезными и
здоровыми продуктами. Теперь китайская кухня повсеместно вытесняется еще более
полезной и здоровой японской — в моду вошли суши и водоросли.
Зато в любом сиднейском пабе дым стоит коромыслом и пиво
течет рекой. Нет, не все оззи помешались на собственном здоровье, многие,
наоборот, сделали культ из употребления пива. В Европе известно австралийское
пиво «Фостерс», но в самой Австралии этот сорт менее популярен, чем VB или
«Тухис».
Самый старый из ныне работающих сиднейских пабов открылся в
1828 году и был назван «Fortune
of War» (Военная удача). Его
работа не прерывалась с того времени ни на один день.
Этот паб находится в районе Рокс. Вернее, не просто Rocks, что в переводе
значит «камни, скалы, утесы», — а уважительно, с артиклем — The Rocks. Исторический
квартал в нетронутом виде сохранился с начала XIX века. В то время под палящим
солнцем, в кандалах и оковах, арестанты махали кирками, долбя твердокаменные
горы под фундаменты. Вот гарнизонная церковь, вот обсерватория, а вот отель
«Регентс», на месте которого была первая в колонии тюрьма. Выглядела она так:
вбитые в землю колья и натянутые канаты, между которыми, прямо на земле,
вповалку спали и конвоиры и заключенные.
Раньше здесь жили аборигены, охотились на зверей, собирали
плоды и питались ракушками. До появления англичан земля не знала обработки, но
белый человек без хлеба не может — вот и построили в Роксе четыре мельницы. До
сих пор улица, на которой они когда-то стояли, так и называется: Улица Ветряных
мельниц. Сейчас между домами викторианского стиля натянуты канаты, к ним
привязаны кукольные фигуры, шевелящиеся на ветру. В небе парят гигантские
бабочки, зайцы и клоуны, а белоснежный ангел машет крыльями, если подергать за
свисающую веревочку. Дети в полном восторге. Тут же, на улице, работает
художественный рынок — чеканят монеты, обжигают глину, расписывают горшки.
Одним из первых губернаторов на этой земле был Лаклан Макквори
— человек, которого называют отцом Австралии. «Я приехал в колонию и застал
здесь разврат, насилие, мародерство», — писал он в отчете королеве. Макквори
строил дороги, общественные здания, банки, институты милосердия. Это при нем
появились деньги, было разрешено католичество и подписан первый городской план.
Согласно этому плану, из центра города на запад пролегла большая дорога до
загородной губернаторской резиденции на реке, называемой словом из языка
аборигенов — Параматта. Дорога до сих пор остается одной из главных
транспортных магистралей, и доехать по ней можно до Олимпийской деревни. Раньше
на этом месте была скотобойня и свалка химических отходов. За короткое время
перед Олимпиадой территорию расчистили и построили плавательный комплекс,
теннисные корты и Большую спортивную арену. Только находясь рядом, можно
оценить фантастический изгиб ее гиперболически-параболической формы. На
трибунах нет неудобных мест — отсутствуют несущие опоры, и обзор ничем не
заслоняется. Если идет дождь, арену накрывают прозрачной крышей, словно
рыцарским забралом.
Главный признак того, что вы находитесь на Параматта-Роуд,
— огромное число автомобильных рынков по обеим сторонам дороги. Здесь можно
найти подержанную, но вполне боевую машину за 500 долларов (естественно,
австралийских). Путешествующая молодежь покупает такую «тачку», катается пару
недель, а затем бросает где-нибудь под Брисбеном или Мельбурном — это дешевле,
чем брать напрокат. Конечно, можно приобрести и «Феррари» за 300 тысяч — все
зависит от вас.
Чаще всего об Австралии пишут как о «стране наоборот», о
«затылке земного шара». Здесь, мол, все перевернуто вверх ногами, люди живут
под созвездием Южного Креста и никогда в жизни не видели Большой Медведицы.
Месяц перевернут рогами вверх, Север у экватора, Юг у полюса, в августе зима, а
в декабре — лето. На самом деле ничего этого не чувствуется и в мае
австралийская осень воспринимается как российская типичная весна: иногда так же
накрапывает дождик, цветет акация, а местное дерево джакаранда усыпано белыми
колокольчиками, словно черемуха цветами.
В Сиднейском ботаническом саду представлены уникальные
экземпляры, произрастающие только на этом материке. Но подробный рассказ об
австралийской флоре — отдельная песня. Поэтому просто пройдемся по парку,
вдыхая ароматы акаций и эвкалиптов, и остановимся на самом краю уходящего в
море мыса. Отсюда открывается потрясающий вид на залив. В свое время жена
губернатора-реформатора, миссис Маккуори, приказала вырубить в скале кресло,
чтобы она могла сидеть в нем каждый вечер и наслаждаться заходом солнца.
Зрелище действительно сильное: водная гладь играет разноцветными бликами, словно
стеклышками калейдоскопа.
По левую сторону от «кресла Маккуори» находится одно из
самых удивительных сооружений на всей планете — Сиднейский оперный дом. В 1947
году в газетах был объявлен конкурс на лучший проект будущего театра. Среди 228
заявивших о себе архитекторов выбор пал на 38-летнего датчанина Йорана Утзона.
Он, правда, не смог приложить детального плана, только вчерне обрисовал свой
авангардный замысел — поставить на попа гигантские дольки апельсинов,
ярко-оранжевые, на фоне синей океанской воды. Проект отвечал пожеланиям
учредителей, а кроме того, он был самым дешевым — 7 миллионов долларов — и
самым быстрым по срокам. Предполагалось уложиться в три года.
Уже во время строительства Утзон отказался от
первоначальной идеи и превратил дольки апельсинов в раздутые паруса — символ
того, что любой австралиец, или его предок, прибыли из—за моря. Потом
выяснилось, что архитектор не предусмотрел автостоянку перед театром, но на
критику он ответил, что перед Парфеноном ее тоже не было. Обещанные вначале три
года и 7 миллионов ушли только на фундамент. На сиднейском фасаде зияла брешь
огромного котлована, а денег на продолжение стройки не было. Тогда
правительство учредило лотереи и облигации, прибыль от которых шла на Оперу, а
покупку театральных билетов стало засчитывать как уплату налогов. Так, с миру
по нитке, наскребли необходимые 110 миллионов, но дело затянулось на 14 лет.
В 1974 году на открытие Дома приехала британская королева.
В исполнении лучших мировых певцов на русском языке звучала опера Прокофьева
«Война и мир». Архитектора Утзона не было. Не выдержав войны с чиновниками, он
покинул Австралию за несколько лет до открытия и так и не увидел свое
гениальное творение. Единственное, что прощает его, с точки зрения критиков —
паркинг все же был запланирован — но под землей. Здесь, на 8 ярусах, уходящих
вглубь, могут поместиться автомобили всех пяти тысяч гостей Оперы.
На набережной возле Оперного дома всегда многолюдно. Пацаны
на роликах, художники с этюдниками, продавцы воздушных шаров, иллюзионисты в
высоких цилиндрах, раскрашенные аборигены со своими диджериду — деревянными
трубами, из которых извлекаются пронзительно-печальные звуки. Йодистый аромат
прибоя смешивается с дымком свежевыловленной рыбы, поджаренной на решетке и
уложенной в мягкую булку. Стоит уронить кусочек — слетятся сотни чаек, и,
галдя, будут требовать еще. Приходится делиться.
Среди чаек совершенно спокойно гуляют ибисы — большие белые
птицы с изогнутыми клювами. Пернатые без всякого напряжения уживаются с людьми:
в сиднейском Featherdale Wildlife Park порхают с ветки на ветку попугаи, по
дорожкам разгуливают страусы, на ветках хохочут кукабарры. В Австралии никогда
не было хищных зверей, поэтому птицы и животные не опасаются за свою жизнь. Да
и кто, например, захочет покуситься на коалу, настолько пропитанного эфирными
маслами эвкалиптового дерева, что к нему не подойдет ни один зверь? Коала
питается исключительно листьями эвкалиптов, но не всеми подряд, а определенными
сортами. Целыми днями коала дремлет на ветке, а активность проявляет лишь в
брачный период. Тогда самец издает свадебный зов — по наблюдению одного
натуралиста, «нечто среднее между храпом пьяницы, скрипом дверных петель и
недовольным хрюканьем свиньи».
Многие миллионы лет назад существовал единый праматерик
Гондвана. Он распался на отдельные части, и Австралия “уплыла” очень далеко,
оказалась на огромном расстоянии от других материков. Здесь сложился уникальный
климат, выросли необычные растения и появились невиданные звери. Австралийский
континент долгое время был изолирован от прочего мира, и это позволило
сохраниться природе, совершенно не похожей на природу других частей света. Оззи
стремятся сохранить свой, австралийский мир — стоит понять это, и все станет на
свои места. А по части парадоксов и странностей они все равно никогда не
догонят нас, русских. Вы попробуйте взглянуть на себя с точки зрения
австралийца.