Понятие это достаточно размыто и употребляется
во многих смыслах. С интеллигентам часто причисляют по второстепенным признакам
(когда-то одним из таких было ношение очков). Однако, по моим наблюдениям, враги
интеллигенции ( а они есть и среди самих интеллигентов) каким-то нюхом чуют, кто
есть кто. Колыбель английской учености Оксфорд известна враждой между «городом и
мантией» (town and gown), восходящей в 13 веку и отмеченной настоящими побоищами.
Британский простолюдин презрительно называет обитателей академических колледжей
brainy, «мозговитыми». В Америке когда-то интеллигентов называли egg-headed («яйцеголовые»),
теперь, кажется, этот термин не употребляется, т.к. о них забыли. Стандартные обвинения
против интеллигентов состоят в снобизме и заносчивости, соединенным с непрактичностью
и отрывом от реальности. В ответ на это интеллигенция кается, идет в народ, усваивает
его мерзкие привычки и матерную речь, облекается в смирительную рубашку политкорректности,
устанавливает полицию мысли.
В России существует тенденция объявлять
интеллигенцию типично российским явлением. Думаю, что это не так, хотя слово «интеллигенция»
русского происхождения и обозначаемые ею слои общества имели некоторые характерно
русские черты. Однако, многие из этих черт можно распознать в философах Древней
Греции, которых, кстати, было огромное количество, поскольку греки, будучи очень
любопытным народом, сильно интересовались отвлеченными проблемами. Или вот, возьмем
моего любимого героя Цицерона. Это типичный интеллигент: выходец из провинции, добившийся
своего положения интеллектуальным трудом, блестящий писатель, философ, оратор, чье
слово было сильнее армий.
Однако, вернемся к настоящему. Интеллигенция,
безусловно, существует и сейчас, и в европейских странах, и в Азии и в Африке, словом,
по всему миру. Мой друг, ездивший с лекциями по физике в Камерун, рассказывал, с
каким интересом его там слушали и какие замечательные вопросы задавали. Конечно,
там все перемешано и другой мой приятель с энтузиазмом говорил нам, что Африка хороша
тем, что «в тамошней деревне можно стать богом». Не подумывает ли он о том, чтобы
сменить свою профессорскую позицию в США на положение африканского божка? Много
общаясь с китайской профессурой, я вижу черты сходства с нами: люди также интересуются
историей и культурой своей страны, много читают за пределами своей специальности.
Такое же сходство я заметил и у индусов.
Что правда, то правда, на англоязычном
западе слово интеллигенция употребляется не так часто. Вместо него употребляют близкое
ему понятие intellectuals, которое, опять таки не совпадает по смыслу с его русской
калькой «интеллектуал». Под последним обычно понимается человек умный, intellectual
же совсем не обязательно умен, но он, во всяком случае, ценит мысль. Разница между
тем и другим примерно, как между мудрецом и философом, ведь философия не есть еще
мудрость, а лишь любовь к ней.
В российской ли или в западной его модификации,
в понятии интеллигенции присутствует корень «разум» или «понимание». Один знаменитый
ученый (тоже, кстати, русский интеллигент) однажды с горечью сказал о ком-то: «Им
думать больно». Так вот, по-моему, интеллигенту не может быть больно думать и это,
наверное, самое главное, к чему прилагаются и из чего вытекают все остальные часто
приписываемые интеллигенту свойства. Иными словами, интеллигент в значительной степени
обращен во внутрь, к миру мыслей, идей, он/она ценит их не только, как средства
для чего-то им постороннего, но и находит удовольствие в самом процессе. Это не
означает, конечно, что интеллигент непременно человек выдающихся способностей. Они
могут быть и средними. Так, человек, предпочитающий телевизору книгу, уже находится
в этой орбите.
Впрочем, мой друг Леша Буров считает,
что такое определение годится скорее для философа:
“Есть люди, радующиеся всякой новой интересной
мысли, безотносительно ее применения. Люди, чье самое главное состоит в мышлении—научном,
философском, художественном, религиозном. Не те, что одержимы страстью навязать
идеи массам, превратив идеи в материальную силу, но любящие красоту идеи за ее саму.
Те, кто прилагает силы к познанию мира, человека, Бога, кто остается философом,
даже если кругом одна демагогия. Слово «философ» мне представляется вполне
точным для обозначения этого типа людей. По происхождению, по этимологии, оно скромно—любящий
мудрость. Всего лишь—любящий. Не исключено, что и без взаимности. «Интеллигент»
же легко увлекается демагогией и народопоклонством. Слово «интеллектуал»
отдает снобизмом. К слову «философ», однако, тоже прилип какой-то снобизм.
Я бы хотел его снять, следуя Пифагору, специально это слово придумавшего, чтобы
можно было называть себя «любящим мудрость», и называть без тени заносчивости.
Не претендую на обладание мудростью; я всего лишь тот, кто ее любит, всего лишь
философ.
PS. Слово «интеллигент» отдает
неудачей, бессилием. Отдает фанатичными культами—разума, народа, восторгами и руинами
культов. Это неудача хождения в народ. Но зачем интеллигенту было туда ходить? Не
толкала ли его к тому какая-то демагогия, желание превратить массы в материальную
силу? И почему у него не хватило ума сообразить, что ничего, кроме неудачи, из этого
хождения не выйдет? Интеллигент стал посмешищем, печальным клоуном анекдотов. Могут
спросить: а как же апостолы, миссионеры? Они-то ходили в народ. А вот почему-то
апостолы и последовавшие за ними миссионеры, странствуя и проповедуя, были освещены
пламенем величественной силы, даже когда погибали. Их нередко гнали, кляли, распинали,
но вот одним они точно не были и не стали—жалкими клоунами анекдотов.»
В Лешиных обвинениях есть изрядная доля
правды, хотя, что касается российской интеллигенции, то ей пришлось сполна расплатиться
на свое простодушие. Судьба российской интеллигенции, на мой взгляд, очень печальна,
хотя многие из ее представителей, покинув Россию, добились хорошего, а порой и отличного
положения. Большинство моих друзей и знакомых занимаются любимым делом, имеют способных
учеников, некоторые стали классиками, получили престижные премии, среди которых
есть и нобелевские и медали Филдса. Трагедия здесь состоит в том, что тот опыт,
который извлекла интеллигенция из русской истории, она бессильна передать Западу.
Сергей Довлатов когда то сказал: «Американцы ничуть не глупее нас, просто мы побывали
на последней остановке того автобуса, в котором они едут» (цитирую по памяти).
В чем состоит этот опыт? Да простят меня
профессиональные историки (бью челом Александру Львовичу), но мне кажется, что в
России одна часть интеллигенции организовала почти поголовное истребление другой.
Русский народ, при всех его талантах, один бы с этим не справился. Беда в том, что
значительная часть западной интеллигенции следует тем же путем. Спросите каждого
образованного француза, и он/она вам скажет, что Троцкий был интеллигент, там за
его последователей до сих пор голосуют. Дерзну сказать, что Ленин тоже был интеллигент,
хотя он и ненавидел интеллигенцию всей душой и сделал многое для ее уничтожения.
И такое тоже бывает и еще как бывает. И Леве и Володе, как писал Пастернак, помогали:
А сзади, в зареве легенд
Идеалист-интеллигент
Печатал и писал плакаты
Про радость своего заката.
Изрядную склонность к тоталитаризму и
нетерпимости можно найти и в среде европейской интеллигенции. Взять хотя бы одного
из ее мэтров, сталиниста, а и позже маоиста Сартра или анархиста Ноама Хомского,
а ближе к нашим временам идеолога «нового атеизма» Ричарда Докинза. Не переставая
быть интеллигентами, эти люди проявляют немало качеств, которые в просторечии с
интеллигентностью не ассоциируются. Прямым аналогом этого интеллигенсткого извращенчества
на Западе является сочувствие к исламофашизму, к «борьбе и страданиям народа Палестины».
Дело дошло до того, что западные юнцы обеих полов провозглашают, что ISIS is cool
и бегут воевать за Халифат, как когда их дедушки и бабушки бежали в Испанию воевать
в интербригадах. Наш американский intelligent-in-chief Барак Обама лелеет утопические
мысли о том, что «братья мусульмане», обретя политическую власть, осознают ответственность
за судьбу страны, что превратит их из волков в овец. Этого почему то не случилось
ни с нацистами, ни с большевиками.
Интеллигенцию рутинно обвиняют в отсутствии
активной жизненной позиции и нерешительности, что является несправедливым стереотипом.
Некоторая обращенность во внутрь совершенно не исключает активной жизненной позиции,
хотя, как правило, не ставит интеллигентов на высшие государственные посты (Обама
тут является редким исключением, но ему помог цвет кожи и комплекс вины американских
белых). Проблема в том, что активная позиция может быть очень разной. Она может,
например, выражаться в участии в террористическом движении. Вспомните народников,
убийство Царя-Освободителя, террор эсэров, Савинкова, Сазонова, Каляева, и сочувствие
к ним значительной степени российского общества того времени.
Но впрочем, активность активности рознь.
Интеллигенты с лихвой продемонстрировали свои организационные способности. Примером
активной позиции несколько иного рода служит Роберт Оппенгеймер, бывший руководителем
американского атомного проекта. Не будь у Америки бомбы, французы и итальянцы могли
бы вполне насладиться реализацией марксистского учения на их древней земле.
Или академик Вернадский, бывший в тоже
время активным членом ЦК кадетской партии и членом Государственного Совета Российской
империи.
Я много слышал об армии обороны Израиля,
где с солдатами не обращаются, как с пушечным мясом, а командиры «ведут себя интеллигентно»
(не как Троцкий).
Я думаю, что я сказал вполне достаточно,
чтобы показать, что понятия «интеллигент» и «прекрасный человек» не равнозначны.
Однако, при всех его возможных недостатках, я все-таки предпочитаю интеллигента.
Потому, что его антитеза мне в высшей степени не симпатична. Антитезой же интеллигента является человек прагматичный,
ценящий науки за те материальные плоды, которые они приносят, а на искусство глядящий,
как на средство развлечения. Таких людей особенно много среди бюрократов и политиков. Они обыкновенно совершенно не понимают мотивов,
которыми руководствуются люди творческого склада и в силу этого относятся к ним презрительно, рассматривая их, в лучшем случае,
как необходимое зло. Интересно, что стремление избавиться от этого зла порой бывает
так велико, что толкает власть имущих на весьма немудрые решения. Такое впечатление,
что сбылась мечта Ленина и кухарку действительно поставили управлять государством.
Так в течение многих лет российская власть фактически поощряла отъезд интеллигенции,
решив, по видимому, что Родина может заменить меч на трубу.
Недавно мне довелось посмотреть какой-то
американский фильм (кстати, очень неплохо сыгранный и снятый), где на главном герое
испытали таблетки, дающие невероятное усиление умственных способностей. Так вот, по манию создателей фильма. после целого
ряда неизбежных приключений герой кончает тем, что идет со своим гением на Уолл
стрит. Люди, поставившие фильм, никогда, по-видимому, не задавались вопросом, почему
те, у кого этот гений действительно был, такие, как Ньютон, Максвелл, Эйнштейн,
Дирак, не употребили его подобным образом, a занимались всякой ерундой типа исследования
законов природы. Ньютон тоже, кстати, был интеллигентом активного склада: в конце
жизни он заведывал королевским монетным двором, боролся с фальшивомонетчиками. Это
он первый изобрел нарезку на серебряные и золотые монеты, чтобы предотвратить обрезание
их краев. Впрочем он не ограничился техническими мерами, а также организовал секретную
службу, занимавшуюся поимкой фальшивомонетчиков.
Правда, я знаю, как минимум одного знаменитого
математика, которого Financial Times назвал «самым умным из миллиардеров», Джеймса
Саймонса, который покинул академию и ушел в финансы, чтобы все таки вернуться туда,
заработав 8,5 млрд. долларов.
Это немножко напоминает мне историю про
философа Демокрита, над которым в родных Абдерах смеялись за его бедность. Демокрит
тогда вычислил, что погодные условия обещают невиданный урожай оливок и, заняв денег,
под общий хохот скупил все оливковые прессы. Разумеется, на следующий год все побежали
к нему и он составил себе состояние, сдавая эти прессы на прокат. Что то подобное
делал и Саймонс, применив математические методы к анализу флуктуаций рынка акций
и выдаивая из него прибыль.
Словом, что бы то ни было и какими бы
гадами я не считал Сартра и Докинза, Троцкого и Ленина, какими бы шутами не выглядели
в моих глазах Чернышевский и Хомский, я за интеллигенцию. Потому что все таки все
эти вышеупомянутые есть мутанты, черные овцы в пусть не совсем белом, но все таки
с преобладанием белого, стаде. Этому стаду есть кем гордится и на Страшном Суде
за него встанут Владимир Соловьев, Андрей Сахаров, Александры Мень и Шмеман, Николай
Бердяев, Лев Карсавин, Александр Галич, Булат Окуджава и тысячи и тысячи других,
кто дерзал думать, сомневаться, колработаться в решениях, касающихся жизни других людей,
кто стоял за правду и не поклонялся силе. По всему миру и во все времена.
Победит ли интеллигенция?
«Может и не выйдешь победителем,
Но зато умрешь, как человек. » (Б. Окуджава)